Фатима Габитова
ГОРЬКИЙ И ИЛЬЯС
Когда в 1934 году в Москве состоялся I съезд писателей СССР, я присутствовала на нем вместе с Ильясом. После завершения съезда в двадцатых числах августа московские писатели устроили для делегатов банкет. На это праздничное событие пришел и Максим Горький. Тогда я впервые увидела его. Он болел, выглядел сильно исхудавшим. Стол перед ним был просто усыпан цветами. Я расценила это как знак всенародного уважения к великому пролетарскому писателю.
Чуть позже в ресторане гостиницы «Гранд-отель» писатели Казахстана дали прием для ленинградских и московских писателей. К сожалению, Горький из-за болезни прийти на него не смог. Но присутствовали другие именитые гости, например, Александр Фадеев и Леонид Соболев, привлекшие особое внимание наших земляков.
Вначале как председатель Союза писателей Казахстана выступил Ильяс, высказал пожелание гостям побывать в Казахстане, чтобы лучше узнать наш народ, и поднял за это тост. Затем ответное слово взял Соболев и пообещал, что они обязательно приедут в Казахстан и будут поддерживать с нами прочное творческое содружество. А следующий тост произнес Сакен, всегда легко и свободно говоривший в любой ситуации. Начал он с шутки:
– Писатели из других республик обычно описывают казахов как узкоглазых, с приплюснутыми носами и жидкими бороденками. Ну а теперь посмотрите-ка сами, вон сидит одна из казашек, – и он указал на меня, – как вам она – узкоглазая, с приплюснутым носом? Это жена одного из наших писателей, – добавил он. От смущения я стыдливо опустила глаза и уставилась под ноги. – Сам я – чистокровный казах, – продолжал тем временем Сакен, – ну и как – жидка моя бороденка?..
Тут все присутствовавшие в банкетном зале хором рассмеялись, с восхищением глядя в красивое лицо Сакена, которому так шли его густые черные усы.
Начав тост с этой шутки, Сакен многозначительно завершил:
– Да, друзья, пока сами не побываете в гуще нашего народа, вам трудно будет понять суть и характер казахов.
Со всех сторон послышались одобрительные голоса:
– Хорошо сказал…
– Прекрасный тост!..
Ленинградские писатели сдержали свое слово. Позднее они большой группой приехали в Казахстан, а затем перевели на русский язык множество замечательных произведений молодой казахской литературы. А организаторами этого благородного дела выступили Ильяс и Габбас Тогжанов.
В конце августа того же 1934 года Максим Горький пригласил к себе на дачу писателей из союзных республик. Вместе с Ильясом я тоже побывала там.
Дача располагалась в густом сосновом бору. С одной стороны дома была открытая площадка, где нас встретили люди из обслуживающего персонала и проводили в приемную на первом этаже.
Алексей Максимович встал со своего места и, оказывая внимание, поздоровался с каждым гостем за руку. А с Ильясом они поприветствовали друг друга как давние знакомые.
Приехавший вместе с нами татарский писатель Кави Нажми разговорился с Горьким о каких-то письмах, обретя полное взаимопонимание. Их беседа слегка затянулась, и я наблюдала за ней даже с некоторой ревностью.
Пока находились в приемной, особое внимание Горький уделил большей частью тем писателям, с которыми был плохо знаком, подробно расспрашивая их о том, что они пишут, какие строят творческие планы. В этом явно ощущалась его роль литературного наставника.
Поскольку сама эта встреча оказалась событием историческим, расскажу немного и о накрытом для гостей столе. Перед каждым гостевым местом полукругом были расставлены свежие цветы. В полукружье цветов находилась большая тарелка, на которой стояла тарелка поменьше – порционная. Официанты с разнообразными угощениями на подносах подходили к гостям сзади. На этих подносах было красиво уложено на блюдах мясо всевозможной птицы: фазанье, гусятина, индюшатина, перепелиное, утиное. В каждое блюдо для украшения было воткнуто крыло в оперении – той птицы, чье мясо подавалось. Оно же служило своеобразным опознавательным знаком: глядя на него, гость мог выбрать угощение по своему вкусу. Обслуживание было почтительным и безукоризненным.
После обеда все вышли во двор и прогулялись по большому дачному парку. Листья на деревьях уже начали желтеть – настоящая золотая осень в прекрасном русском лесу.
Во время прогулки я оказалась в группе писателей из Ленинграда. Поскольку Сакен представил меня тоже как писателя, они стали расспрашивать о написанных мною произведениях и выразили готовность их перевести. Я же в смущении перевела разговор на народное творчество. В ту пору я работала редактором в отделе фольклора и книг для детей издательства художественной литературы. Стесняясь того, что на самом деле никаких писательских трудов у меня не было, я ловко повернула беседу в сторону хорошо знакомой мне темы.
С прогулки мы вернулись раньше других и расположились на одной из стоящих во дворе легких скамеек. Фадеев увлекся начатым разговором и стал сравнивать фольклор разных народов.
Через некоторое время показались возвращавшиеся из парка Горький и Ильяс. Они о чем-то оживленно беседовали, а за ними следовали еще два-три писателя. Эту картину присутствовавшие во время встречи операторы сняли на кинопленку.
Подойдя к нам, Алексей Максимович с Ильясом устроились на соседней скамье. Их разговор был четко слышен.
– А в каком состоянии ваш роман о челюскинцах? – поинтересовался Горький.
– Все еще пишу, пока не завершил, – ответил Ильяс.
Прикусив ус, Горький некоторое время сидел молча. А потом, повернувшись к Ильясу всем корпусом и глядя ему в глаза, сказал:
– Люди пока еще в недостаточной степени знакомы с казахами. Я думаю, правильнее было бы, если б вы в первую очередь познакомили их со своим народом.
Эти слова прозвучали как особое задание учителя, как наказ великого писателя Ильясу. Так он их и воспринял.
По возвращении в Алма-Ату Ильяс засучив рукава, решительно и бесповоротно приступил к воспеванию жизни родного народа, которую он хорошо знал. А льды и океаны, занимавшие его прежде, остались в стороне. Одна за другой из-под его пера, бурно изливаясь, рождались его знаменитые поэмы, пьесы и другие сочинения, среди которых «Кулагер», «Исатай – Махамбет», «Брызги пены» и многие другие.
Перевод Майры Жанузаковой
