Горячее дыханье жеребца
сгибает к низу луговые травы.
Клянусь священным именем отца,
что сохраню степей былую славу!
Горит под солнцем острое копье,
и жаждет сабля крови иноверца.
Клянусь хранить спокойствие твое,
земля моя, летящая сквозь сердце.
– Эй-гей! – И в страхе стелются луга.
И не понять, где кровь цветет, где маки!
Я приторочу голову врага
к седлу шального, злого аргамака!
О как черна, предатель, кровь твоя!
Я смажу саблю черной кровью этой!
– Эй-гей! Удар! И щепы от копья.
– Эй-гей! Удар! И сабли острой нету!
Тяжелый меч продолжит разговор,
короткий взмах. И враг повержен,
Я – азиат! Я сын степей и гор!
С врагом непримирим, с друзьями нежен!
Гей, ярость первозданная моя, лети вперед!
И в топоте и в гике
бросай меня в горячие края,
где скрещены сердца, мечи и пики!
На круп коня я брошу вражьих жен,
с гортанным кличем пронесусь,
как ветер, когда клинок искристый обнажен –
дымится кровью клятва на рассвете.
1915-1920 гг.
